Александр Мичков: “Последний разговор с Вороновым очень ясно запомнил”

Год назад из-за осложнений, вызванных Covid-19, скончался тренер Федора Емельяненко (39-6) Владимир Воронов. Тренер по боксу Александр Мичков рассказал о том, как впервые увидел Емельяненко, и вспомнил последний разговор с Вороновым.

— Помните, как Владимир Воронов привел к вам Федора Емельяненко?

— Нет, он не приводил Федора, Федя сам пришел. Владимир Михайлович ему просто сказал: «Есть такой тренер, Мичков Александр Васильевич, в девятом училище. Иди к нему и поговори». Меня он не предупреждал, Федора я лично тоже тогда не знал. Слышал, что есть такой классный спортсмен из Оскола, но в лицо даже ни разу не видел. Помню, что у меня одна группа закончила, другая разминается, я в тренерской сижу, зашел Федя, представился: «Я Федор Емельяненко, мастер спорта международного класса по самбо, решил заняться смешанными единоборствами (тогда еще боями без правил). Владимир Михайлович Воронов посоветовал вас как тренера, чтобы вы мне поставили ударную технику…»

Я тогда немного оторопел, честно сказал ему, что смутно представляю, что такое бои без правил. Он говорит: «Я вам принесу кассету, покажу». Говорю: «Ну хорошо, было бы здорово».

— До этого вы с Владимиром Михайловичем общались на уровне «привет-пока»? Как два тренера из одного небольшого города?

— Примерно так, да.

— Каким вам показался самбист Емельяненко на первой тренировке по боксу?

— Он, во-первых, к этому времени уже потренировался в Туле, и там ему ударную технику начали ставить. Понятие он имел. Во-вторых, у него классная координация движений была, все на лету схватывал. В-третьих, он был целеустремленным и мог повторять одно и то же движение сколько нужно. Например, я говорил, что над этим надо поработать, он становился перед зеркалом и делал, сколько нужно. Помню, что я быстро его начал ставить в пары, причем с ребятами, которые в боксе уже умели что-то делать.

Кстати, искать ему спарринг-партнеров сложно было. У нас в городе тогда самые крупные ребята были 75 и 81 кг. Тяжелее никого. Мы поэтому и стали в Питер ездить. Там уже были Роман Зенцов, еще несколько питерских бойцов, боксер Денис Бахтов. В Осколе подтягивались Сергей Чесников, Денис Лебедев, Миша Гала.

— Вы сказали, что редко спорили с Владимиром Михайловичем. Сможете сказать, из-за чего это все-таки могло случиться?

— Придется прямо вспоминать… Например, когда шел второй этап подготовки, уже ближе к подводке, меня могло не устраивать, что есть большие паузы между раундами. В борьбе это в порядке вещей: пять минут отборолись и пять минут могла быть пауза. А у нас в боксе три минуты раунд и минута — отдых. Ни секундой больше.

— Из-за планов на бой не спорили?

— Нет, всегда вместе смотрели записи соперников и во время просмотра обсуждали и придумывали тактику. Не спорили. У нас вообще не было такой строгой линии, что ты должен делать это и только это.

Когда Федя стал драться в Японии, мы уже с Владимиром поговорили и поняли, что должны работать вместе. Если у Феди была борьба, я все равно приходил на тренировки и смотрел, пытался понять, где можно было ударку применить. И наоборот, когда были тренировки по боксу, Владимир Михайлович, если мог, старался прийти в «девятку», сидел, смотрел, вникал.

— А он сам хорошо бил?

— Он же занимался каратэ, поэтому удары ногами у него неплохо получались, а удары руками были чисто каратистские. Потом, со временем, когда начали на сборах вместе работать, он мог подойти что-то спросить по технике. Вообще, в Абакане он занимался вольной борьбой, а сюда приехал, здесь ее не было, и уже начал заниматься самбо и дзюдо.

— Помните, как вас позвали на первый бой в Японию?

— Помню, что Федя подошел, сказал: «Александр Васильевич, делайте загранпаспорт, у меня следующий бой в Японии через два месяца. Делайте и поедете как секундант. Вы и Владимир Михайлович».

— Возьмем какой-то не самый популярный, но классный бой. Допустим, Федор побеждает Марка Ханта. Они начинают бороться, борются довольно тяжело, но Федор в итоге делает прием. Можно сказать, что вы или Владимир Михайлович настаивали на такой тактике?

— Вот именно, что никогда не было какой-то строгой тактики, потому что твой соперник тоже что-то тебе предложит. Мы понимали, что все в любом случае начинается со стойки, делали какие-то заготовки. Потом всегда было в голове, что, если в стойке не получается, то идем бороться.

С Хантом я лично не думал, что вообще до борьбы дойдет. Мне казалось, Федя на руках его в два раза быстрее и там все решит.

— Поражение Федора от Вердума стало первым, когда вас тоже стали критиковать. Самый очевидный вопрос — Федор знал, как выходить из треугольника?

— Михалыч вообще старался много всего смотреть, в том числе и турниры по грэпплингу. Постоянно изучал, что-то пробовали. Насчет треугольника — ну мы же к Ногейре как-то готовились в 2003–2004-м, а он же тогда скольких треугольниками задушил? Тогда Федор просто упустил момент, чуть-чуть недооценил.

— Помните последний разговор с Вороновым?

— Я его как раз очень ясно запомнил. Он уезжал в Абакан в тот день, у него там сестра живет, много родственников, мама там его похоронена. У нас шла тренировка, начиналась разминка. Он в зал зашел, такой веселый, подошел к ковру, каждому руку пожал, что-то веселое сказал, у него всегда шутки-прибаутки.

Мы сидели на скамейке, разговаривали, прикалывались, он в таком хорошем настроении, на позитиве вышел из зала. Помахал рукой и ушел.

— Кто и как вам сказал про то, что случилось?

— Сначала мне написал Денис Курилов, сказал, что Михалыч лежит в реанимации. Сам я его родственников в Абакане не знал, только брата двоюродного, с которым он туда ездил, Василия Геннадьевича. Потом мне уже его племянник написал в WhatsApp. Тренеры, с которыми он там встречался, тоже стали писать.

Разговаривал с супругой, но она особо ничего не знала. И сам я ему сразу написал, как узнал, что он заболел. Он мне ответил. Несколько дней мы переписывались, потом пауза. Тишина. День или два прошло, я ему опять пишу, он не отвечает, потом — раз, и ответил. Думаю, ну, видимо, плохо было и полегчало. Ответил, затем опять пауза. И буквально еще через день после второй паузы я почему-то встал часа в четыре утра, просто так. И сообщение пришло. Открываю — эсэмэска: «Михалыч умер». Денис написал.

— О чем вы переписывались, пока он вам отвечал?

— Да на отвлеченные темы. Старался его отвлечь от заморочек этих. Какие-то приколы скидывал, шутки. Говорить мы не говорили, он лежал под ИВЛ, просто переписывались, и я его старался развлечь как мог.

— Все бойцы из команды Хабиба говорят, что в зале стало пусто после того, как не стало Абдулманапа Нурмагомедова. Как вы возвращались к тренировкам после смерти Владимира Михайловича?

— Мы вообще и не прекращали тренироваться. Только был один момент, когда у нас сразу двое с пневмонией слегли. Тогда разошлись по разным сторонам.

Но вообще тоскливо было. Тоскливо…

Я, например, даже сейчас иду по улице, вижу — фигура знакомая, и раз, екнет что-то. Или в зал к нам приходит один родитель ребенка, комплекцией похож. И тоже, бывает, на него взгляну и покажется — Михалыч.

Источник: matchtv.ru